Неточные совпадения
— Павля все знает, даже больше, чем папа. Бывает, если папа уехал в Москву, Павля с
мамой поют тихонькие песни и плачут обе две, и Павля целует мамины руки.
Мама очень много плачет, когда выпьет мадеры,
больная потому что и злая тоже. Она говорит: «Бог сделал меня злой». И ей не нравится, что папа знаком с другими дамами и с твоей
мамой; она не любит никаких дам, только Павлю, которая ведь не дама, а солдатова жена.
Я, конечно, зашел и к
маме, во-первых, чтоб проведать бедную
маму, а во-вторых, рассчитывая почти наверно встретить там Татьяну Павловну; но и там ее не было; она только что куда-то ушла, а
мама лежала
больная, и с ней оставалась одна Лиза.
Она смиренно помогала
маме, ходила за
больным Андреем Петровичем, но стала ужасно неразговорчива, ни на кого и ни на что даже не взглядывала, как будто ей все равно, как будто она лишь проходит мимо.
Таким образом, когда вбежал к нам Бьоринг, то в квартире Татьяны Павловны находились лишь я, доктор,
больной Версилов и
мама, еще
больная, но прибывшая к нему вне себя и за которой сбегал тот же Тришатов.
Версилов, доктор и Татьяна Павловна еще дня за три уговорились всеми силами отвлекать
маму от дурных предчувствий и опасений за Макара Ивановича, который был гораздо
больнее и безнадежнее, чем я тогда подозревал.
Любовь. Народил
больных и глупых детей и вот оставил их теперь нищими на шее
мамы…
Марья Васильевна вышла на кухню готовить горячее питье для
больной, и
мама теперь осталась одна у постели девочки.
— Ах,
мама, я так счастлива, что хотела бы видеть счастливыми и других! У моего бывшего хозяина-акробата есть племянник — Андрюша; он такой
больной и жалкий. Ему худо у дяди… О, если б его поместить в другое место! Он такой добрый и хороший!
Я ласкалась к отцу, и сердце мое уже не разрывалось тоскою по покойной
маме, — оно было полно тихой грусти… Я плакала, но уже не острыми и
больными слезами, а какими-то тоскливыми и сладкими, облегчающими мою наболевшую детскую душу…
— А я так очень несчастна, страшно несчастна, Юлико! — вырвалось у меня, и вдруг я разрыдалась совсем по-детски, зажимая глаза кулаками, с воплями и стонами, заглушаемыми подушкой. Я упала на изголовье
больного и рыдала так, что, казалось, грудь моя разорвется и вся моя жизнь выльется в этих слезах. Плача, стеная и всхлипывая, я рассказала ему, что папа намерен жениться, но что я не хочу иметь новую
маму, что я могу любить только мою покойную деду и т. д., и т. д.
— Нет, где же! Нельзя. Кто меня пустит?
Мама больная лежит, бате одному не управиться. Мне на сторону идти нельзя…